Сергей Дорохов родился в 1988 году.

В 2012 году с отличием закончил МГАХИ им.Сурикова. В 2015 году окончил творческие мастерские Российской Академии Художеств.

В 2013 году принят в члены Московского Союза Художников и Российского Союза Художников.

C 2019 года проходит обучение в институте БАЗА под руководством А.Осмоловского.

Сергей Дорохов постоянный участник выставок арт площадок современного искусства, многократный призёр и участник европейских выставок. Его работы находятся в частных собраниях России, Европы и Азии.

Имеет награды и медали от Российской Академии Художеств, Министерства Культуры РФ, Московского Союза Художников России и Правительства Москвы, а также награды от посольства Сербии в Москве и посольства России в Лондоне.

Участие в ряде проектов в сфере современного искусства также отмечено наградами и призами, в том числе наградами от РОСИЗО.

Участник проекта номинанта премии Инновация 2021, в категории ПРОЕКТ ГОДА.

"Мое творчество тесно связанно с событиями и явлениями, происходящими на политической сцене нашей страны и мира. Глубоко разбираю события и явления прошлого, которые имеют особенность сохранять свою актуальность в настоящем и определённую проекцию в будущие. Активно работаю с темами пост памяти в коллективном сознание общества. Меня вдохновляют работы Марка Фишера "Капиталлистический реализм" и  Фредрика Джеймисона "Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма". Также Борис Гройс, в особенности его научные труды и тексты об искусстве Восточной Европы после падения Берлинской стены. На мой взгляд, эти авторы наиболее фундаментально раскрывают уникальное столкновения двух радикально разных систем общества и мирового строя, а так же переходные практики и побочные действия. Наибольший интерес вызывают эти проекции в формате искусства.

В своих произведениях я отражаю проблему взаимодействия общества и власти за счет определенного художественного языка. Сочетание, черного и некой монохромности в сочетание с яркими маркерными акцентами, ложится в основу моих работ. Подобная цветовая эстетика не случайна. В своём творчестве я разбираю и пропускаю через себя события, заявлений людей, общества и их мироощущения данного момента действительности, видовременная форма прошлого через наложение изображений одного на другое, которая выражает тот факт, что результат или следствие ситуации, имевшей место в прошлом, сохраняется к моменту текущей реальности и может проецироваться в будущее без потери актуальности, в ситуации нынешнего и прошлого времени. Текущая ситуативность выражается во всех формах, как бытового восприятия, так и общественного. Это работа с понятием пост памяти и архетипами прошлого, в проекции современных цифровых или аналоговых дефектов изображения, в комбинации нескольких композиционных систем вместе.

Также в своих работах я часто прибегаю к цитации, использую обрывки фраз, показывая то, как слово меняет свое семантическое значение в зависимости от того, в какой контекст оно обернуто. 

Я размышляю о конфликтах нашего общества, возвращаясь к ключевому моменту формирования людей моего поколения - девяностым и нулевым годам. Ссылаясь на этот период, я выбираю символы и эстетику, понятные людям, пережившим это время. Время больших ожиданий и глубокого разочарования, остатки которого до сих пор встревают в развитие нашего общества. При этом для меня важно не занимать определенную позицию, а лишь дать зрителям возможность задаться вопросом какие они вспышки событий прошлого оставляют в себе на сегодня и готовы пронести в будущие, возможно в другой видовременной форме восприятия." Сергей Дорохов

"Сергей Дорохов ровесник первого аукцион Сотбис, где ушла картина Гриши Брускина «Фундаментальный лексикон». Это событие произвело революцию в русской культуре, задав художникам совсем иные условия занятия искусством. В тридцатилетней перспективе Сергей Дорохов – это результат сотбисовского события. Во-первых, будучи по образованию профессиональным живописцем из Суриковского института, он занялся современным искусством. Во-вторых, он стал создавать живопись в соответствии с брускинским семиотическим поворотом, а именно как лексикон. И в-третьих, его художественная деятельность вписывается в институциональную ситуацию, заданную экономикой галерейного бизнеса, ярмарок, аукционов, то есть современного арт-капитализма.

Здесь можно добавить и еще один пункт, характеризующий уже в основном сам стиль работы Сергея Дорохова – в своих картинах он пишет протест. Тематически они протестуют против либерального политического порядка, при котором свобода становится лишь ширмой наступления реакции по всем фронтам. Но протестным является и сам стиль использования в них живописного языка, подточенного иллюзионистским угнетением с незапамятных времен. Сергей Дорохов выкладывает живопись как она есть – не как искусство, а как требование к искусству, в результате чего она приобретает плакатную парадоксальность утверждений и граффитистский размах содержания. Это борьба со спектаклем, укоренившемся в осознании своей значительности и тотальности.

Когда-то художник Андрей Филиппов, принадлежащий к сотбисовской генерации, позаимствовав принцип магриттовской "Голконды", писал буквами, составленными из распростерших крылья орлов "Риму - Рим", диагностируя имперские амбиции тоталитаризма. Теперь Сергей Дорохов буквами, составленными из человека толпы или собак из своры, пишет "Свобода" и "Власть", диагностируя тотальность современного спектакля.

Еще одним моментом живописного языка Сергея Дорохова является его пост-интернет чувственность. Его картины как бы "мерцают" и "пикселятся". Протест, который он пишет имеет в качестве своего конституирующего порядка ширму, конструкция которой укоренена в виртуальном. Она одновременно жестко структурирована и находится в процессе разрушения, создавая фигуру желания, окисляющую спектральное восприятие цвета, что еще усиливает ощущение информационно-цифровой запредельности.

Сергей Дорохов на выходе создает вполне своеобразный лексикон цифровой эпохи, разыгрывая в духе соц-артистизма символы политической, военной, экономической власти, противопоставляя им свободу толпы как виртуализированного человека без свойств. Его двуглавые орлы, "калаши", "омоновцы", нефтяные вышки, не собраны на шахматной доске пост-интернет картины, но именно в этом и заключается специфика и ценность его искусства, как художника нового времени, мыслящего пространственно-временные контуры настоящего не как армированные решеткой модернизма, а как открытые для капиталистической катастрофы". Константин Бохоров

Сергей Дорохов. Помехи прошлого, настоящего и будущего.

Любое мгновение предаст, и мы — это просто череда обреченных мгновений.

Виктор Пелевин, «Тайные виды на гору Фудзи»

50-е, 60-е, 70-е… помехи прошлого проносятся перед нами как кадры кинохроники, наложенные один на другой…

Коммеморативная культура, то есть культура памяти, функционирует как глитч: на одобренную государством историографию наслаиваются частные, конкретные воспоминания людей, образуя своеобразный, многослойный и плотный узор. Представьте, что у любого события или исторического факта есть след, который необходимо отыскать под сотней других. Историк, как настоящий археолог, слой за слоем расчищает, деконструирует и каталогизирует тысячи следов, составляя линейный, непротиворечивый нарратив. Художник работает по-другому — он фиксирует протоптанную дорогу истории во всей ее витиеватости и сложности, добавляя к этому свой уникальный взгляд. Работы Сергея Дорохова — результат этой попытки говорить о противоречивом прошлом и настоящем нашего государства через общие культурные означающие. И разговор этот выходит захватывающим.

В серии «Помехи прошлого» легко считываются известные всем сюжеты отечественной истории: смерть Сталина, «кукурузная лихорадка» Хрущева, знаменитый поцелуй Брежнева и Хонеккера, полет Медвежонка Миши на закрытии Олимпиады 1980 года — эти образы с легкостью угадывает даже тот, кто не был реальным свидетелем тех событий. Смешиваясь с помехами и белым шумом, они мерцают как телевизионный экран. «Ящик» из 80-х — информационный медиум ушедших эпох — своевременен событиям, которые он «показывает». Той же логике следует и возвращение к аналоговой эстетике ранних видеоигр — мы сразу понимаем, что over относится к game под названием «СССР». Однако есть в этих работах что-то, что превращает их в свидетельство настоящего и пророчество о будущем — тот же глитч, мерцание, сдвиг. 

Розовый цвет словно «огламуривает» показанные вещи и события. Glamour — буквально «очарование, обаяние» — эстетика массового потребления, основанная на гедонизме и внешнем блеске. Первоначально ассоциирующийся с распространением аристократической роскоши и эротической свободы, в своем массовом изводе гламур выродился в пошлость демонстративного потребления, вопиющих гендерных стереотипов и украшательства, за которым скрывается пустота. Так по щелчку пальцев пафос известной черно-розовой субкультуры становится позерской игрой на чувствах, а светская львица превращается в политическую пустышку. По сути гламур все прочное расплавляет в месиво пустых означающих.

Розовые омоновцы и полицейские собаки построенные, как в Space Invaders, в слова «Свобода» и «Власть», также опустошаются благодаря, во-первых, розовому, а во-вторых — своей знаковой природе. Власть, нация, государство — это знаки, лишенные своего денотата и ставшие символами идеологических войн, охраняемых не неким абстрактным гегемоном, а конкретными людьми — чиновниками, влюбленными в гламур. Своим символом они сделали солнцеворот розовых нефтяных вышек, высасывающих из недр земли вполне реальные баррели черного золота. Дорохов иронично назвал это «Бесконечностью». Однако и эта игра когда-нибудь закончится. Заканчивается уже сейчас. И если быть внимательным к тем посланиям, которые оставляет художник, то станет ясно, что это все — лишь белый шум для той реальности, которая танцует свой танец для бесконечности. Армия омоновцев, розовые вышки, власть, составленная из псов — «это пройдет». Так пусть же нам станет важно то, что ближе к коже, а не то, что претендует на плотность, тогда как является пустотой. Анастасия Хаустова